Память возвращает меня в далёкие дни нашей молодости, в 1940 год, мы тогда приехали из Адлера домой в Гулькевичи, и я пошла в гости к своей двоюродной сестре, где и познакомилась с Тамарой Шкуриной.
Две семьи жили в одном доме по ул. Комсомольской, сейчас здесь стоит большой дом, а тогда рядом с фотоателье был дом на два хозяина. В нём жил мой родной дядя Баглай Михаил Григорьевич, и я каждый день ходила к ним в гости, мы подружились с Тамарой. Её отец Шкурим Василий Васильевич был начальником милиции, а мать Анна Ивановна учительницей начальных классов, как и моя тётя Баглай Елена Павловна. Работали они в одной школе и дружили семьями. Мы учились с Тамарой в СШ № 1, я была на класс младше. Были заняты вместе в пионерской, а затем в комсомольской организации. Тамара была активной девушкой, притом у неё были и фотоаппарат, и велосипед. Весело проводили мы своё свободное время. Она катала нас всех, фотографировала.
Но началась война. В августе или сентябре в Первомайскую СОС привезли много детей из Ленинграда. Тамара начала просить родителей взять братика. Родители согласились, и мы поехали во ВНИИСС. Впечатления остались ужасные: худые, больные дети. Тогда многие семьи брали этих детей к себе. Выбрала мальчика и семья Шкуриных, он был лет 4, красивый, кудрявый, звали его Гога, наверное, Георгий. Он ничего не знал, но когда летел самолёт, он показывал пальчиком и говорил: «Папа». Мы решили, что его отец, наверное, был лётчиком. Так в наши игры включился и малыш. Но немцы подходили к Гулькевичи, началась эвакуация. Семья Шкуриных срочно эвакуировалась на подводе, мы попрощались. Наши дядя и тётя успели уехать на товарном поезде, а они на подводе далеко не успели. Где-то в горах их немцы застали, и они вынуждены были вернуться назад. Но в Гулькевичи уже были немцы, было и много наших русских предателей, которые знали их семью и могли выдать, ведь отец - коммунист, Тамара - комсомолка. И они вынуждены были остановиться в Красносельском, вроде там были какие-то родственники. Я не знала, что они вернулись, но однажды кто-то сказал, что они здесь. Мы попытались с сестрой идти туда, но родители не пустили, опасно. Мы, девчонки, всё время были заперты в кладовке или в погребе. И новую весть о Тамаре я узнала только тогда, когда освободили Гулькевичи, и в газете появилась статья о ней, мы ездили на могилу, нам рассказали, как всё произошло.
Убегая, немцы зашли в их квартиру, остановились на ночь. Тамарина мать рассказывала, что мы уже знали: наши подходят, Тамара надела новое платье, завязала красный бант в косу (а косы у неё были длинные, толстые, чёрные). Немец бросил ей в лицо вшивую рубашку, она скривилась, в это время зашёл старик в дом и шепнул немцам, что эта комсомолка дочь коммуниста. Её схватили и увели, никакие мольбы матери, говорят, не помогли. Она держалась гордо. Вскоре зашли в село наши. Один танкист сидел у горящего дома и палкой разгребал угли и вдруг увидел страшно изуродованный труп. В нём потом мать узнала дочь Тамару.
Когда случайно мы один раз встретились с матерью, она рассказала, что Тамара кричала немцам: «Убийцы, фашисты». И сказала ещё, что того старика за предательство осудили на 10 лет.
Я давно не знаю, где родители Тамары, жив ли мальчик, которого они брали к себе.
У меня было много её фотографий, но я отдала их в школу, как-то искала там и ничего не нашла. Очень жалею о них, особенно об одной: мы во дворе сидим за столом, едим арбуз, пришёл Василий Васильевич - её отец и нас втроём сфотографировал - Тамару, сестру Инну и меня, ещё одну Тамару.
Дата последнего обновления 24.02.2024.
